Читать сочинение по русскому языку, культуре речи: "Державин и русская журналистика 1760-1780-х годов: к вопросу о статусе торжественной оды" Страница 3

(Назад) (Cкачать работу)

Не прогневайся, господин читатель, что я некрасноречиво говорю, но это зависит от тебя: если ты мне сделаешь ободрение, каким бы то образом ни было, то я тебе наскажу и то, и сио, по пословице: От прибытку уста глаголют. Не подумай же, чтоб я просил у тебя денег, однако если ты мне оных дашь, то я, право, не отрекусь; ибо я человек такой, что от хорошего отговариваться не стану, да сверх же того еще не заплачено за мои труды Впрочем, господин читатель, не ожидай ты от меня высоких и важных замыслов . Я предприял увеселять тебя и шутить перед тобою столько, сколько силы мои позволят (И то и се 1769, 1 лист, 3, 5)[ix].

Писатель нового типа – дилетант, который пишет только то, что сам считает нужным: «Я пишу то, что вижу и ни мало не пекусь о успехе моего издания» (Смесь 1769, 119)[x]. Поэту нужны «природа» и «дарование»:

Почтенные господа стихотворцы, вот ваш образец, не отдавайтесь вечно стремление рифмотворствовать. Природа и дарование воспламеняют вас не на многие годы. Доколе продолжается сей жар, в добрый час! Следуйте ему и отверзайте себе славными творениями двери бессмертия; но коль скоро пламень ваш начнет утухать, не дожидайтесь отказаться от стихов, чтоб похуление и свист к тому вас не принудили. Предупреждайте свое падение благоразумным отшествием. "Но кто, скажете вы, в силах остановить падение стихотворца? Неужель Аполлоновы чада покорены времени". Изрядно, пойте до седых волос, когда вам угодно отказаться от бессмертия (И то и се 1769, 31 лист, 2-3)[xi].

Новый поэт не пишет по заказу, ему необходимо вдохновение, он испытывает муки творчества:

Мне очень хотелось написать к вам письмо о том, что на меня рас сердилась моя любовница, ибо я думал, что она, прочитав нежные мои жалобы, напечатанные в таком журнале, который она жалует, отменит свою суровость и сжалится надо мной. Для исполнения сего предприятия я заперся в своем кабинете, велел слугам сказывать всякому, кто бы ко мне ни приехал, что меня нет дома; и накрепко подтвердил всем своим домашним, чтоб никто не входил и в ту комнату, которая была (138) перед моим кабинетом. Таким образом раздав приказы о наблюдении тишины в моем жилище, думал, что непорочные музы, коих я с младенчества много почитал, не преминут меня посетить. В сей надежде сел за стол, взял бумагу и перо и начал писать. --- Но как много я в своем мнении ошибся! Сколько ни ломал голову не мог написать ни одного нежного стиха, служащего к смягчению сердца моей красавицы. Можно сказать, что в моем разуме сделалось великое затмение: я рассердился сам на себя, кусал перо, бил ногами и, брося все, бегал по горнице, но ни гнев мой, ниже досада не могли мне подать помощи, и музы, конечно, надо мною пошутили. (Смесь 1769, 137-138).

Таким образом, учености (или псевдоучености), дидактизму и морализаторству, которые якобы были свойственны традиционным одам или трагедиям, была противопоставлена идея «легкой» словесности, ориентированной на нормы светского салонного разговора и рассчитанной на утонченный вкус придворной дамы:

письмо от 1 числа мая 1769 года, подписанное К.М. со стихами в нем включенными, останется без тиснения для того, что выражения, там употребленные, редким ушам могут быть сносны. Мы же

Похожие работы