Читать реферат по литературе: "Языковые изменения конца 20-го века" Страница 5

(Назад) (Cкачать работу)

раскованности, живет полнокровной жизнью. Идет “перемешивание” разных слоев населения; например, речь узников ГУЛАГа (уголовных, бытовых, политических) влияет на речь других групп населения. Расширяются рамки публичной речи, к устной публичной речи (телевидение, радио, митинги, собрания…) приобщаются новые слои населения. Ушло в прошлое время, когда люди читали “по бумажке” заранее написанные выступления.Рассмотренные особенности функционирования языка конца XX в. служат, по Якобсону (4), реализации поэтической функции языка. Цитаты, инкрустации разного рода обостряют диалогичность дискурса, повышают момент игры, служат созданию подтекста. Функции цитации и квазицитации многообразны: пародирование, травестирование, осмеяние догм, поэтизация, создание загадки.Присутствие “чужого слова” придает резкую экспрессивность современному дискурсу, создает двуплановость или многоплановость восприятия, усиливает оценочность (обычно отрицательную – выражает иронию, шутку, сарказм и т. п.), приглашает адресата к активному восприятию речи, взаимодействию с автором. Цитаты, клише новояза, сниженные элементы, приходящие в литературный язык из периферийных сфер речи, обусловливают такую особенность структуры современного публицистического текста, которую можно назвать словом мозаичность (или интертекстуальность).Заключение. Как оценивать все то, что мы наблюдаем в русских текстах конца XX в.? Я считаю, что происходит не порча языка, а его раскрепощение. В этой связи хочу сказать несколько слов по поводу тех оценок, которые иногда дают современному состоянию русского языка.В 1998 г. газета “Frankfurter Allgemeine Zeitung” поместила статью (5), в которой автор (видимо, иммигрант) считает, что обилие ненормативной лексики – свидетельство состояния менталитета всего русского общества, что все общество криминализировано. С этим не только трудно, но просто невозможно согласиться.

Если сын говорит матери: “Не наезжай на меня”, используя жаргонизм, или лингвист говорит о каком-либо симпозиуме: “Это была большая лингвистическая тусовка”, то это – шутка, образность, но никак не включение говорящего в воровской мир. Некоторые слова общего жаргона использовали высочайшие авторитеты русской культуры – такие люди, как академик Д. С. Лихачев или писатель А. Солженицын в своей даже публичной речи (на халяву, тусовка).

Приведу еще один пример, который поразил даже меня, привыкшую к употреблению слов общего жаргона. Серьезная книга – руководство для пользователей персональным компьютером – озаглавлена ПК для “чайников”. Эта книга выдержала уже не одно издание, 2-ое изд. – Киев-Москва, 1994 г. Чайник – слово жаргонное. Это не ‘сосуд для приготовления чая’, а шутливое название человека – ‘непрофессионал’. Помещенное в название книги, это слово привлекает читателя, ср. обычное скучное трафаретное название типа Руководство для пользователей-непрофессионалов.

На мой взгляд, не правы те лингвисты, которые подходят ко всем новым явлениям языка с чисто пуристических позиций. С. Кестер-Тома справедливо замечает: “Запрет – не лучшее средство языковой политики”. Напомню слова М. В. Панова (6), сказанные в самом начале перестройки: “В 30-60-е годы господствовало такое отношение к литературному языку: норма – это запрет. Норма категорически