Читать сочинение по русскому языку, культуре речи: "Чехов в творческом сознании Г. Газданова" Страница 1

(Назад) (Cкачать работу)

Чехов в творческом сознании Г. Газданова*

Е. Н. Проскурина

В статье фокусируется внимание на чеховских элементах в поэтике Г. Газданова, а именно «парадоксе поэтизмов» — включении в художественный текст элементов «скомпрометированной» поэтики. Для анализа привлекается поздняя статья писателя «О Чехове».

Ключевые слова: творческий диалог; «скомпрометированная» поэтика; художественная вторичность; «плохое» письмо; словесная импровизация; лиризм; музыкальность.

Вопрос о чеховском влиянии на поэтику Газданова пока мало разработан. Некоторые сопоставления в рецензиях Г. Адамовича, касающиеся поэтики персонажа в романе Газданова «Полет», до сих пор остаются «одиноким голосом из хора». В своих критических наблюдениях Адамович охарактеризовал поведение газдановского героя Сергея Сергеевича понятием «уклончивая сложность», отмечая его типологическую связь с внутренне неустойчивыми чеховскими персонажами, что, в свою очередь, виделось ему главным отличием этого героя от героев Толстого. «Меньшая отчетливость» образа героя у Чехова, по мнению критика, несет в себе бóльшую психологическую убедительность в сравнении со «стройным психологическим планом», характерным для толстовской поэтики персонажа [см.: Адамович]. Действительно, в процессе развертывания сюжета образ Сергея Сергеевича, изначально уверенного в себе, рационального «человека-машины», все больше сдвигается из толстовской в чеховскую парадигму: доминирующими чертами характера героя оказываются растерянность перед жизнью, нерешительность, неспособность на поступок. Особенно отчетливо влияние Чехова проступает в том эпизоде романа, где Сергей Сергеевич решается свести счеты с жизнью после того, как узнает о связи собственного сына Сережи со своей бывшей возлюбленной Лизой. «Я не знаю… я не вижу ничего… утешительного», — такой репликой завершается поток его воспоминаний, после чего «он долго смотрел на револьвер, на вороной отлив его прекрасной стали, покачал головой и лег, наконец, в кровать. Через минуту он спал» [Газданов, 1996, I, 334]. Вместе с тем комбинация мотивов растерянности и нерешительности с мотивом сна расширяет диалогическое поле данного эпизода: помимо чеховских текстов, в него попадает также «Обломов» Гончарова.

В данной статье нас, однако, будет интересовать другая сторона творческого влияния Чехова на Газданова, а именно «парадокс поэтизмов» — включение в художественный текст элементов «скомпрометированной» поэтики (определение см.: [Чудаков]). Особенно много подобных мест в итоговом романе писателя «Эвелина и ее друзья». Хотя ситуация осложняется тем, что как относительно Чехова, так и относительно Газданова проблематично говорить об их обращении к «скомпрометированной» поэтике как исключительно художественном приеме. А. П. Чудаков в своем исследовании о Чехове отнес это явление к категории самых сложных проблем [см.: Там же, 117]. Сложность состоит в том, что, пародируя с самого раннего периода творчества жанрово-поэтические штампы («задержавшуюся на полвека в малой прессе сентиментальную стилистику, штампы “ романтически-ужасного”жанра, светскую повесть, лексический набор, ориентированный на эпигонскую поэзию 70— 80-х годов» [Там же, 118]), писатель параллельно с этим использует те же элементы безо

Похожие работы